Стоило приехать домой - слетело ситечко у нового душа, слетел дизайн на лиру и всё те же дайри-срачи все с теми же действующими лицами. Скоро будет уже не смешно, ибо надоест. Мне до сих пор снится, что я в самолёте. Не знаю, чем вырвет моск этой ночью, я всё ещё живу по голландскому времени. Самайн, однако.
Ну и опять не обошлось без вопросов, готовил ли я детей-боевиков, обучался ли взрывотехнике, занимался ли проституцией, а также участвовал ли в кастрации или стерилизации без согласия пациента. На все подобные вопросы мне всегда хочется ответить - НЕТ, НО СПАСИБО ЗА ИДЕЮ. (с)Марков
Пока ещё тихо. Гигантские твари больше не пытаются проломить Стену. Он, пожалуй, никогда не привыкнет к её восторгам. Он видел в жизни всё, но то, как она нянчится с титанами, выше его понимания. "Я замужем за своей работой". Вот тебе и всё. Конечно, он никогда не подаст виду. Конечно, он будет молчать и не покажет этого. Не время сейчас для глупостей. Сначала на них свалился этот убогий, Эрен, теперь ещё инкапсуляция белокурой бестии... Работать надо, а не фигнёй страдать. И не спускать с Эрена глаз, не то наломает эпических дров. Это он умеет как никто другой. читать дальшеОн уже привык, что его считают евреем из-за имени Леви в документах. Какая разница, еврей ты или папуас, если от человечества и так остались крохи, собранные за Стенами? Вот ни Кирштайна, ни Арлерта, ни Акерман жидами не попрекают, несмотря на фамилии... - Капрал? Ты мне нужен! Голос доносится будто через вату, издалека. Громкий, задорный голос. Ханджи! Он пытается ответить ей - и не может. Такое ощущение, будто у него нет рта и нечем говорить. - Ну что с тобой? Почему ты молчишь? - длинная синяя прядь на рыжей голове щекочет его лицо. - Я тебе звоню-звоню, пришлось спуститься с Ил-62 и оставить его на Фила... Это не Ханджи. Стоп, а он тогда кто?.. Он чувствует, будто проваливается в Бездну, в которой нет ничего. Пустота. Забвение. Нет даже Тьмы - просто нечто бесцветное, никакое, обволакивающее, лишающее ориентации в пространстве. Где-то на границе очередного провала - слабый зов. "Учитель... Я вернулась, хотя поклялась не возвращаться. Я вернулась ради тебя. Ойген позволил мне". Учитель?.. Ойген?.. Что-то знакомое, но он не может вспомнить, где слышал это имя... Он и своё-то вспомнить не может. А было ли оно у него вообще?
Коридор ожидаемо закончился дверью. Из-за неё доносились незнакомые голоса. Язык был похож на швейцарский немецкий, но местами было непонятно. Диалект какой-то, что ли? Капитан Обрыгай-Углы решил не давать о себе знать до поры до времени. Дождётся, когда все уйдут, тогда вылезет и где-нибудь спрячется, пока всё не утихнет. На крайний случай - пойдёт с повинной к Шелленбергу, но это особенно чревато. О, а вот скважина в двери очень кстати! Хоть глянуть, чочо происходит... Кабинет был незнакомый. На стенах висели странные предметы, напоминавшие части тела гигантских насекомых. Одно из таких насекомых, метра два в длину, лежало на полу, и его сторожил косматый леший. Рядом стоял какой-то пархатый и прогонял длинную и малопонятную телегу, обильно замешанную на птичьей латыни. В кадр вкатился пожилой седой коротышка. Где-то капитан его уже видел. - Нет ли за нами хвоста? - О чём вы, какой хвост? Те двое никому не расскажут. - Их было трое. Один с ушами... - коротышка изобразил тролльские уши. Пархатый схватился за голову и рванулся к шкафу. Ральф инстинктивно шарахнулся назад и наткнулся на твёрдую стенку. - Какие люди! - пархатый распахнул дверцы шкафа и навис над ним. - Наслышан, наслышан о твоих подвигах во славу Швейцарских ВВС! Особенно отличился ты со своей заколдованной принцессой. Мо-ло-дец! Луна вздыбила спину и зашипела. Пархатый протянул к ней руки и очень сильно об этом пожалел, ибо она бросилась на него и изобразила лицехвата. Пока он отдирал её от своей головы, леший бросился к Ральфу и ловко накинул на него крепкий канат-удавку, так что капитан теперь не мог пошевелиться, не удушив себя.
- Пилот гигантского шершня? А поднимет шершень такую громадину? В ём килограммов 80, не меньше. Пиздишь, Кронштейн. - У них железные птицы. Почему "шершень" - традиция у них странные имена им давать... Фитти, запакуй Энтома обратно и отнеси в подвал. - Я бы снял с него эту хрень, - леший показал на излучатель. - Помрёт ещё. - Ты мне не доверяешь? - оскорбился Кронштейн. - Ты кто такой, шлимазл без образования? Ты участвовал в разработке этих излучателей? Что ты вообще можешь понимать в Энтомах? - Не шуми, - сказал леший, протянул руку и снял излучатель со спины насекомого. Кронштейн рванулся к нему - и не смог пошевелиться. - Самхайн, - сказал Фитти.
Ночь. Звёзды на небе. Почему она не замечала их раньше?.. Или просто забыла?.. Вскрикнет сова в ночной тиши, завозится кто-то в листьях. Совы летают бесшумно. Страшные они, но... не в эту ночь. Самхайн. Вон сидит у огня дядя Кристиан... нет, Кригель. Она всегда знала, что он - лесной тролль, но не боялась. А потом выросла и перестала верить в сказки. Теперь она видит. Впервые за много дней сердце её рвётся туда, где веселится лесной народец. Там она была с ними наравне, стреляла из лука, варила пиво, танцевала и пела песни на их языке. Всё это вспомнилось в одно мгновение, хлестнуло, будто вожжами под хвост. Такая ночь - Самхайн. Вот собрались духи у костра. Лесные твари, Крылатые пришельцы. Пришёл и тот, что играл для неё не так давно. Так этот молодой красавчик-блондин с горящими глазами - неупокоенный дух моря?.. Вот ведь бывает... Как и тогда, он раздет до пояса, и левую руку его украшают три чёрно-белых полосы. В правой он держит поводок, на котором сидит в шипастом ошейнике какой-то слизняк с тентаклями и светится всей таблицей Менделеева. Ядерный Демон! Кригель берёт флейту. У них это называется тин-вистл. Чарующая, завораживающая мелодия доносится от костра. Духи молча внимают ей. Она видит чужими глазами. Она видит рассвет в самолёте. Видит, как солнце встаёт из-за облаков, и его лучи слепят сквозь иллюминаторы. Она видит киевский аэропорт, покрытый туманом. Садятся и взлетают в "молоке", по приборам. Она видит огни ночного Роттердама с высоты смотровой площадки телебашни. Где-то внизу - маленький красный корабль-маяк и большой трансатлантический лайнер, у которого сидит на понтоне нечто пьяное и зеленоволосое и играет песню Игл Ай Черри, отчаянно смешивая её с Maeder. Картина меняется - и вот уже несёт их водное такси, и поёт шаманка в синей куртке славу Роттердаму, а зеленоволосое звенит амулетом, завихряя пространство и время. Она видит угарный дневной Париж, утопающий в зелени, несмотря на конец октября, двухэтажный туристический автобус и расположившийся на одной из улиц паб имени Джеймса Хэтфилда. Седлецк, да и только. Она видит ночной Амстердам и двух человек из двух миров. Они делятся своими мирами друг с другом, и Амстердам внимает им, повышая градус Упячки. Не всякому дано принимать миры друг друга, но эта ночь принадлежит им. Она видит утренний Тильбург, наклейки-смайлики на столбах, красно-оранжевые листья на мостовой и всё то же зеленоволосое существо, бредущее с гитарой куда-то в сторону Амброзиусстраат. Лилли встаёт и начинает петь. Она поёт то, что рвётся из груди, вскинув руки к огню. В её глазах отражаются блики пламени. Снова похожа она на ведьму, и снова улыбается Кригель, глядя на неё. - Самхайн, - говорит полуголый гитарист, зачерпывает остывшие угли вперемешку с золой и рисует полосы на своём теле.
Мне заебись. Я пью кальвадос в компании хороших людей. Ночью был Амстердам, утром меня приветствовал Тильбург. Завтра утром вылетаю в Москову. Кто хотел отпраздновать Самайн - ваши предложения.
Днём был шумный и весёлый Париж. Сейчас ночь, я в Амстердаме, жду Миранду, чтобы прогуляться по городу вместе, насколько успеем. Не знаю, во сколько попаду утром в Тильбург, и не засну ли к хуям по дороге.
Голландия так продувается всеми ветрами, что удивительно, почему люди здесь не летают. Сегодня объявлено штормовое предупреждение и отменены поезда до Амстердама. Похуйъ, завтра едем в Париж.
Я живой. Позади остались проклятые хохломасоны, отломавшие колесо от Оранжевого Чумадана, семь часов в двух самолётах... Амстердамский аэропорт сразу дал понять, что Голландия - не Европа, а... блять, не знаю... Парайль какой-то. В хорошем смысле слова. Упячне там. Пить начали прямо на станции и не просыхаем до сих пор. Сегодня был Роттердам. Город Ветров и Воды. Город с волшебной атмосферой. Тинто принял меня. Он чудесен, этот маленький плавучий маяк, сменивший множество имён. В каком-то смысле - корабельный аналог Сирфа. Мы зажгли на нём огонь. А перед этим по очереди с Мирандой играли для него. Потом меня познакомили с Леди Роттердам - воплощённой трансатлантической красотой. Потом ждали водное такси, и я играла "Save Tonight", апофеозом же пиздеца стала концовка, исполненная на открытой задней палубе оного такси, когда брызги, шум и не слышно нихуя, зато тебз окружает вечерний Роттердам - один из прекраснейших городов на моей памяти. Московское время - два часа ночи. Я родилась в одиннадцать утра, но всем, кто уже поздравляет, спасибо =)