Ребе Шапир запретил отдавать его в ПРУ-2. Обучал его вместе с мастером Метадоном - так он называл Ди Си. Иногда рассказывал что-нибудь из Йоббалы. Часто приходил Хьюго, сын Зиновия Ароновича, садился и переписывал содержимое дряхлой книги в толстую тетрадь формата А4. А сегодня во время тренировки пришли тётя Геля и самогонщик Сорум и долго о чём-то говорили с ребе Шапиром. Потом ребе Шапир велел помочь Кологривусу накрыть на стол и сказал: "Скоро поедешь к отцу". Ребе Шапир никогда не обманывает.
читать дальше
Слово своё Каганович сдержал. Вернувшись из прошлого, он объявил о своём желании снова войти в состав ТрэшЪ Твою Мать и даже украл где-то бас. Вспомнив о намерении выступать в три гитары, Хаккинен согласился, и музыканты взялись за сочинение нового материала.
Поначалу смущало отсутствие Чумадана и невозможность поймать Игги Попа. Потом Нак, почти насильно вытащив Ойгена из холодильника, поковырялся в морозилке и настроил канал видеосвязи с Оксюморонским филиалом Кащенки. Теперь, помимо остонадоевших эклеров, в холодильнике постоянно водилась настойка "Карелия", но переговоры с немецким штабом это не спасало. Всё так же Хаккинен по утрам возвращался ни с чем, вешал халат, рога и бубен на гвоздь, поминал нехорошими словами Веджа Антиллеса и шёл дрыхнуть. Просыпался он ближе к вечеру, фтыкал в написанное Наком и Яри, выслушивал предложения Ойгена по оптимизации процесса, отнимал у него коробку с ништяками и снова уходил в ночь со своими шаманскими атрибутами.
В один прекрасный вечер Ойген преградил ему дорогу.
- Так не пойдёт. Вальтер терпеть не может эту настойку. Нужен шнапс.
Когда-то Хаккинен пробовал шнапс, кажется, на дне рождения Ш-махера, ещё не ставшего тогда Семикрасным. Гадость редкостная. Ойген, однако, не согласился:
- Зяма, тебе палёнку подсунули. Нормальный шнапс пить можно. Герр Бисмарк тоже всё говорил, что трава не вставляет, а потом меня Йорки угостил, и знаешь как вставило? Вот и здесь так же. Надо достать хорошую выпивку и прийти к Вальтеру с миром. Главное, время выбрать, чтоб не обломать ему ночь с Флэнн, а то я один раз облажался...
- Где ж я тебе шнапс найду? Да ещё хороший? Можно, конечно, Штефана попинать... - Хаккинен размышлял недолго, так как догадка пришла сама собой: - Евгений! А не навестить ли нам батьку нашего Матвея?
- А тёти Гели нет дома, - обрадовал их Анакин-младший. - Они с дядей Матвеем ушли к ребе Шапиру и не сказали, когда вернутся. Зиновий Аронович, а кто это с вами?
Ойген смутился и полез за документами. Хаккинен остановил его:
- Это свои. Анакин, это дядя Ойген, наш новый гитарист. Если хочешь, он будет учить тебя.
Ойген смутился ещё больше. Он слишком давно не имел дела с чужими детьми. Впрочем, он сразу почувствовал, что перед ним не обычное дитя.
- Ты - Высший, - сказал Анакин-младший, глядя в глаза Ойгену. - Меня уже учат чёрные элскины, и сам Император Тэну сказал, что у меня большое будущее. Могу погадать тебе на блюдечке с молоком, а потом ты скажешь, правильно или нет.
- Не сейчас, Анакин. Нам нужно идти, - Хаккинен вовремя сообразил, что таким макаром здесь можно застрять надолго, и вытащил Ойгена за дверь. На лице крейсера блуждала улыбка, как после хорошего косяка.
- Славный какой мальчишка... Я бы часто к нему заходил.
- Это сын Кагановича. Их предки служили вам задолго до того, как люди впервые призвали вас к себе.
- То есть он не человек?
- Не совсем. Прошло слишком много лет, они смешались с людьми. Но в нём, как и в его отце, это начало имеет особую силу. Я тебе потом расскажу, что у нас тут творилось крайние два года. Сейчас надо к ребе Шапиру, но тут болт его знает, захочет он нас видеть или опять закроет свой карман...
- Он мне булочек обещал. И трубочек с кремом, - в этот момент Ойген был настолько похож на большого ребёнка, что трудно было не поверить в его искренность. Что поделать, если он так любил всякие вкусные ништяки. Хаккинен представил, каково приходилось с такими запросами Бисмарку, и чуть не заржал на всю улицу: жалость к немецким линкорам была неведома Бодомскому Маньяку, особенно накануне очередного раунда переговоров.
- Мы уже всё решили, - Сорум взглянул на Гелю Коптер, та одобрительно кивнула, - сегодня же и прямо сейчас. Хотим, чтобы всё было по правилам и согласно традиции.
Всякий бы задумался о традициях, когда к нему обращаются норвежец и еврейка. Всякий, но не Шапир Азухенвейцлер.
- Ой вэй... Ты, Сорум, злодей известный на всю галактику. Все помнят подвиги твои. Но раз уж сам Высший Виндрайдер пришёл с того света спасти душу твою заблудшую... тьфу, простите, занесло... И ты, Геля... помню тебя ещё крохотной совсем, как ты с вертушатами на полянке играла... Спляшут они тебе сегодня, если попросишь. И вертухи, и Шиа...
Скрипнула дверь в прихожей. Послышался лязг запчастей Кологривуса и до боли знакомые финские маты.
- А-а-а! Вот и Мойша пожаловал сам! - обрадовался ребе Шапир. - Да смотри-ка, не один! Лёгок на помине, гость наш дорогой! - крайние слова относились к Ойгену. Сирф уже тащил из кухни поднос с горячими булочками, стараясь не наступить на Кологривуса.
- Что здесь происходит? - спросил Хаккинен. - Не помешали?
- Мойша, - Сорум схватил его за рукав и стиснул так, как будто боялся, что Хаккинен сей же час провалится в межпространственную дыру, - ты мне друг уже много лет. Сегодня и прямо сейчас ребе Шапир обручит нас с Гелей. Прошу тебя, будь свидетелем. И нашамань нам чего-нибудь, там, долгих совместных лет, в горе и радости, в болезни и здравии, чего там полагается говорить...
"Ай да Сорум, ай да сукин сын!.." - подумал Хаккинен, пребывая в глубоком ахуе от такой новости. А вслух сказал:
- А я чо, я завсегда. Вот только если вы в честь свадьбы проставитесь нам бутылкой...
- Тремя, - подсказал Ойген.
- Не наглей, а?.. Короче, двумя бутылками шнапса вопрос будет решён. Аллес кляр, как говорят в немецком штабе?
- Какие две?! - соображалка у Сорума на радостях начала сдавать. - Да я тебе танкер отгружу! Эшелон! Два эшелона! Перехвачу партию на границе!.. - далее следовали нечленораздельные восторженные вопли на смеси норвежского и украинского. Геля обняла его, усадила на диван и пообещала:
- Будет вам шнапс, ребята. Столько, сколько скажете. И да, Сирф, принеси трубочек с кремом.
Ойген просиял. Хаккинен махнул на него рукой и достал ритуальный бубен.
- Гордись, Матвей. Никогда этот бубен в свадебных церемониях не использовался. Вы с Гелей первые.