I Want It All (pt 4)/ВарягЪ

[maryaxl]

Электричка спокойно катилась по рельсам, всё дальше и дальше от Седлецка. По вагонам ходил злобный тролль-долбоёб Макс Люлька с гитарой и пел свои долбоебические песни.

Наденьте халаты и все по местам,
В палате пиздец наступает:
Врачу не сдаётся наш гордый маньяк,
Укола себе не желает!

Бессовестный врач Ян Маркович Кроталь
Счищает с сапог реагенты.
Таким эфтоназеи вовсе не жаль
Для буйных своих поцыентов!

Увидев, что Ищенко смеётся, Сорум решил не пиздить тролля. В таком варианте "Варяга" ещё никто не слышал.

Уж поздно бежать: в коридоре вовсю
Грохочут ботинки медбрата,
И ждёт наш бесстрашный и гордый маньяк
Подобья кромешного ада.

В предсмертных мученьях трепещут тела,
Врачей оглушая стенаньем,
И судно наружу летит из окна -
Настала минута прощанья.

Послышалось, как в тамбуре с грохотом вылетели стёкла. Кажется, кому-то надо было срочно выходить. Сорум вскочил с места и выбежал следом.

"Прощайте, товарищи психи, ура!
Чертог Люцифера под нами!
Не думали мы ещё с вами вчера,
Что нас запиздошат ногами!"

И снял Ян Маркович кровавый халат,
Воздел наподобие флага:
"Запомните, суки, прославят в веках
Геройскую гибель маньяка!"

Поезд замедлил ход, но не остановился. Дождавшись, когда вместо насыпи внизу будет зелёная трава, батька-самогонщик вылез через пролом и выпрыгнул наружу.
"Ну и жепь..."
Параллельно путям проходило шоссе, по которому проезжали редкие машины. Многие из них были без водителей. Один раз проехал Неиллюзорный Валенок Холокойста и остановился. За рулём сидел молодой еврей Росберг.
- Батька Матвей, как тебя в наши края занесло?
"Наши края"... Значит, не так далеко от колхоза. Что ж, переночевать можно там, в старой хате, а заодно и обдумать план в тишине и спокойствии, вдали от посетителей Гелиного магазинчега и назойливых вертушат, норовящих упасть в стакан.
- Долго рассказывать. Подбросишь до хаты? Бензин с меня.
- Да не вопрос. Садись.
И вправду, валенок был двухместным. Долетели за полчаса.
В хате было пусто. Всех унесло куда-то в разные стороны. Сорум достал из-под стола канистру бензина, вручил Росбергу и отпустил его с миром. Отдохнуть, однако, не пришлось, так как почти сразу же кто-то постучал в дверь. Подумав, что вернулся Росберг, бригадир пошёл открывать и увидел неказистого еврея с седыми пейсами до колен.
- Шалом! - приветствовал его еврей. - Я к вам по экстренному делу. Но этот разговор не для посторонних ушей, нет-нет...
- Заходите, - кивнул Сорум. - Как к вам обращаться?
Убедившись, что дверь заперта, старик последовал приглашению к столу и представился:
- Кабысдох Скамейкер. Меня прислал один могущественный демон, он может быть вам знаком...
"Ойген? - мелькнула первая мысль. - А нахера ему евреев присылать? Он знает, где я живу..."
- ...имя его не рекомендовано называть, - продолжал Кабысдох, - он чрезвычайно озабочен тем, что где-то в ваших краях с некоторых пор активизировалась сундстремистская группировка.
"Ойген такой фигнёй заниматься не станет. Тогда кто?.."
- Сундстремистская группировка, говоришь? - Сорум вытащил из-под стола обрез и принялся его протирать. - И чем прославились?
- Сундстремизмом, вестимо. Да ещё палёной водовкой травят народ. Вот, взгляните-ка.
На столе оказалась бутылка вотки. На этикетке было написано "Сталинградская" и нарисован какой-то хмырь, не столь уж отдалённо напоминавший главу районной администрации Нью-Пауков герра Троицкого.
- Ну Паук, и чо? И при чём тут сундстремисты? Я хоть и бандеровец, но такую гадость не пью и сроду не пил...
Скамейкер воровато оглянулся по сторонам и зашептал на ухо бригадиру:
- Здесь всё не так просто, батько Матвей. Дело серьёзное. На их стороне орды нечисти, которые могут захватить ваше самогонное производство и оставить вас без штанов...
В дверь постучали. Еврей вскочил со стула и заметался по хате.
- Сидеть, - Сорум схватил его за плечо и силой усадил обратно, а сам пошёл открывать.
На пороге стоял Ойген. Это было хуже всего, что можно было представить.
- Заходи, Геныч, - обречённо вздохнул самогонщик, понимая, что ему пизда. Следом за Ойгеном зашли Шмиер, немного помятый Дженсон Баттон и незнакомый персонаж с седой прядью, спадавшей на лоб. Всех их Сорум определённо видел в электричке, но был слишком занят разговором с Ищенко, чтобы разглядеть незнакомца повнимательнее.
"Баттон сдал, не иначе. Сейчас мне за Мэдера прилетит... Надо что-то делать".
К удивлению Сорума, Ойген будто не заметил его, пристально разглядывая Скамейкера. Наконец спросил:
- Почтенный ребе, а Вы здесь по какому вопросу?
Незнакомый прыснул в кулак. Сорум не понял, что тут смешного. Кабысдоху, похоже, было вообще не смешно.
- Таки это Вы, кого называют Трёхсотым? Мой глупый ученик Клейстер, как это у вас говорят, рамсы попутал... Если удастся добиться Вашей поддержки по одному важному вопросу, мы без сомнения предотвратим страшную опасность, нависшую над всеми нами...
Ойген, уже не слушая старого еврея, взял бутылку и показал её незнакомцу.
- Видал? Палёную сталинградскую уже от имени Сундстрёма выпускают. Причём сдаётся, что без его ведома.
- Поговорить с пархатым? - спросил Шмиер.
- Мы сами. Воришку отвези куда-нибудь и проведи воспитательную работу. Не до него сейчас.
Сорум не знал, не рано ли радоваться. Кажется, они вообще не за этим приходили, а тут ещё Скамейкер подвернулся. Но, кажется, о его планах насчёт Мэдера они не в курсе. Незнакомец подошёл к нему и протянул руку.
- Саныч.
- Матвей, - самогонщик пожал широкую ладонь. Что-то в этом Саныче было не то. Документы бы глянуть... С одной стороны, Ойген абы кото с собой не потащит, с другой - никто не знает, что ещё взбредёт в его злотуполевскую систему.
Еврей продолжал бормотать что-то своё. Увидев, что на него обратили внимание, он встрепенулся и заговорил с ещё большим жаром:
- Господин Трёхсотый, для меня огромная честь говорить с Вами! Очень рассчитываю на Вашу помощь в борьбе с незаконными бандформированиями на нашей территории. Их влияние вот-вот распространится на наше уютное гнёздышко - Йолкки-Палкки, и тогда там наступит хаос, который вскорости докатится и до вас! Бункре опасносте! Для того и послал меня Эдди... - старик испуганно замолчал, будто проговорился.
"Эдди много, - подумал Сорум, - а демон один".