Утро в колхозе началось как всегда.
Председатель Глеб Типкин внимательно просматривал документы, положенные ему на стол. Часть из них он отложил в сторону, чтобы потом использовать в качестве подтирки, но некоторые требовали срочного принятия мер.
Приказ ИСТУКАН о назначении представителя в Седлецке на место Джина Бринкманна.
Прошение некоего А. Шарнхорста о назначении его главой Омского госнаркопритона.
Требование главы НРПК Вальтера фон Бисмарка выдать местонахождение золотых запасов Третьего Рейха в Южной Америке по итогам недавних переговоров.
Заявление Ричи Самборы о формировании нового состава Бояна В Жопе с симфоническим оркестром, голыми зерриканками и Станнисом Баратеоном, вылезающим из холодильника.
"Блядский дурдом!" - подумал Типкин. Теперь он начал понимать, почему Пьян Гиллан, находясь на этом посту, был постоянно в говно и не уследил за своей козой.
- Ещё один ученик Ящера?
- Да. Я проходил практику в Нью-Пауках, а он учился там по обмену. Говорили, что Ящер водил его в тролльскую деревушку под горой. Зачем - никто не знает. Вроде как он духов видит и с козой...
- Муллбак, ЗАТКНИСЬ!!! - заорал Зиновий Аронович и стукнул кулаком по столу. - Да что ж это блядь такое-то, а?! Когда ж мне, сука, хоть один нормальный человек попадётся? Мне что - с лимонки кадров воровать?
Даниэль промолчал. Он хорошо знал о прошлом Мики Хаккинена со слов Ойгена и Фаньки, и был предупреждён о подобной реакции. Наслышан он был и о кошмарах, что мучили старого гонщика в последние годы. И та история с пулемётом, случившаяся ещё в то время, когда в сабатоновском штабе заседала потаскуха Серсея под видом финского пидорка... Да вот только спрашивал его Зиновий Аронович всего лишь про Тадеуша Рикманна, того венгерского барабанщика, с которым Муллбак конвоировал Низоватого в Жуковку.
Ничем странным Тад на первый взгляд не отличался. Не перекидывался в кого попало, лишние конечности не росли, глаза не светились... ну, правда, пил как сволочь, ну так вы найдите хоть одного непьющего курсанта, если это не Насекомородный вроде Кагановича или седлецкого архитектора Эвмена. А вот зачем Ящер таскал его к троллям, того и сам Муллбак не знал. Разве что у нью-пауковских барабанщиков свои экзамены на Универсального Солдата - вроде была такая древняя традиция...
Немного успокоившись, Зиновий Аронович налил себе из бутылки полстакана какого-то пойла и залпом выпил.
- Ты теперь моя правая рука, Даниэль. Не доверяю я ни Типкину, ни Шарнхорсту, ни Брониславу. В ТрэшЪ Твою Мать тебя не зову, у тебя свой неприкосновенный фронт. Помоги мне разобраться, кто такой Тад и в чём загадка тролльской деревушки. Мэдер что-то знает, но молчит, скотина.
- Зиновий Аронович, а на кой хер он вам сдался? - наконец осмелился поинтересоваться Муллбак. - Я ж и того... налево могу сходить, пока наши там Келли спаивают...
- Ну уж нет. Пущай отработает, сука, просрание своё из той Далриады. Как с Фанькой водку, значит, жрать, так Рикманн! А как мир спасать, так Мойша Ривфадер! Ф топку Неиллюзорной!
За дверью Немиченицер учил Росберга фразе "два в парадный, один в шоколадный" и обещал привезти ништяков из Питера и Москвы. Мэдер сидел в студии и звонил в Токио, но всякий раз его соединяли с Одессой. А Тад спал где-то у себя в ебенях, и снился ему кошмар по мотивам Ведьмака, в котором он безуспешно пытался натянуть на себя платье сабатоновской Поливальщицы Водкой, строил зиккурат и задавался вечным вопросом, почему встреча со школьными друзьями обязательно заканчивается таким жутким похмельем.