Как же я люблю своё родное болото. Хочешь - тачки в грязи, хочешь - погода, как будто тебя прокляли... Ух, как же я всё это люблю! ©Goblin
читать дальшеХолодное южное море кипит от падающих бомб.
Седьмая зима идёт Аргусу. Может, переживёт он её, а может, сгинет в волнах. Не страшно. Упадёт в воду - примут его боги, отнесут в свой мир.
Отстал он от своих, не пошёл в горы, сбежал. Увёл лодку и теперь плывёт на север. В той земле тепло и растёт трава по пояс. От её дыма видишь то, что человек увидеть не может. Под парусом ходили туда в три дня, а сейчас у него только весло да шест. И волны зверствуют. Но не пристало ему, верхомирскому мужчине, бояться смерти. Доплывёт до той земли - приведёт оттуда помощь, и вместе они прогонят герна.
Четыре луны стоят на небе. Крайняя справа указывает дорогу. Они так низко нависают над головой, что свет их не затмевают и тучи.
Совсем близко разрывается бомба, не долетев до воды. Сечёт осколками лодку, лишь чудом не задев Аргуса. Но не падает духом юный верхомирец, лишь пригибается ниже и продолжает грести, попутно успевая вычерпывать воду.
Налетает волна, переворачивает лодку, вышвыривает мальчика за борт. Изо всех сил барахтается Аргус в холодной воде. Кричать бессмысленно: некому услышать. Лодку отнесло не так далеко, и Аргус надеется добраться до неё. Верхомирская одежда не промокает, держит на воде, но холод и усталость сковывают тело.
Седьмая зима идёт Аргусу. Он ещё дитя. И он кричит, не выдержав напряжения:
- Виндрайдер!...
В свете лун блестит голубоватый силуэт, не похожий на бомбардировщики герна. Крылатая лодка садится на воду, подхватывает Аргуса и куда-то несёт.
- Виндрайдер... - шепчет мальчик, засыпая в тёплом чреве летающей лодки.
- Виндрайдер... - пробормотала во сне Фейга Хаимовна. Сон уходил. Она попыталась зацепиться за него, но не смогла.
Оказывается, пока она спала, Чувак С Бояном укрыл её своей курткой. Сам он сидел неподалёку и о чем-то говорил с Гаем Виолой на одним им понятном языке. Заметив, что Фейга Хаимовна проснулась, он нехотя протянул ей фляжку.
- Знаю-знаю, вы, сирфы, такое не пьёте, но ведь всё равно сдохнешь... если нет, я в бочке орехи поджарил, таскай.
Фейга Хаимовна улыбнулась шутке проводника и отхлебнула из фляжки. Коньяк! Даже не палёный. Где взял, интересно?
- А ведь ты не Сирфа, - сказал Томаш, глядя, как она закусывает коньяк поджаренными орехами. - Ты просто дура, которая сама себе мозг ебёт. Зачем тебе сюда понадобилось? Красиво уйти захотелось? Странные у тебя представления о красоте.
Фейга Хаимовна промолчала. Она бы тоже так сказала на его месте, если бы с ней увязалось какое-нибудь чмо, ещё более убогое, чем она сама. А представления о красоте - да, они у неё немного нестандартные, скажем так. Именно поэтому Ойген больше привлекает её в своём исконном облике. Жаль, что в том мире, на Большой Земле, он спит вечным сном, да ещё там, куда хрен доберёшься... А тут ещё закон этот американский. Вот бы прилететь туда на Белом Лебеде, если въезд запретят...
- Ты меня слышишь? Эй! - Чувак С Бояном стоял над ней и махал рукой перед её лицом.
- Прости, Томаш, чота я задумалась... Каков наш дальнейший маршрут?
- Ишь ты, какие мы слова-то знаем! "Маршрут"... Ещё "курс следования" скажи.
"Он похож на Макса Люльку, - подумала Фейга Хаимовна, собирая орехи и завязывая в бандану. - Только не такой пошлый и грубый, всё по делу говорит".
- Мы, конечно, можем никуда не торопиться, а просто сидеть здесь, - рассуждал вслух Томаш, - она сама нас найдёт, и тогда красиво уходить придётся вместе. Но, раз Высшие и ребе Шапир сказали встретиться с... - он осёкся и прикрыл рот ладонью. - Неважно. Идём.
Неважно так неважно. Не хочешь говорить - не надо. В конце концов, с чего она взяла, что этот неизвестный имеет отношение к ней? И тут же вспомнила сон. Сон был неспроста.
Грустная мелодия скрипки полилась над сожжённым городом. Томаш взглянул на Гая Виолу, потом на небо.
- Была не была! У вас говорят: снаряд дважды в одну воронку не попадает. Нет у неё дома, искать его незачем - значит, пойдём туда, откуда всё началось.
Седьмая зима идёт Аргусу. Может, переживёт он её, а может, сгинет в волнах. Не страшно. Упадёт в воду - примут его боги, отнесут в свой мир.
Отстал он от своих, не пошёл в горы, сбежал. Увёл лодку и теперь плывёт на север. В той земле тепло и растёт трава по пояс. От её дыма видишь то, что человек увидеть не может. Под парусом ходили туда в три дня, а сейчас у него только весло да шест. И волны зверствуют. Но не пристало ему, верхомирскому мужчине, бояться смерти. Доплывёт до той земли - приведёт оттуда помощь, и вместе они прогонят герна.
Четыре луны стоят на небе. Крайняя справа указывает дорогу. Они так низко нависают над головой, что свет их не затмевают и тучи.
Совсем близко разрывается бомба, не долетев до воды. Сечёт осколками лодку, лишь чудом не задев Аргуса. Но не падает духом юный верхомирец, лишь пригибается ниже и продолжает грести, попутно успевая вычерпывать воду.
Налетает волна, переворачивает лодку, вышвыривает мальчика за борт. Изо всех сил барахтается Аргус в холодной воде. Кричать бессмысленно: некому услышать. Лодку отнесло не так далеко, и Аргус надеется добраться до неё. Верхомирская одежда не промокает, держит на воде, но холод и усталость сковывают тело.
Седьмая зима идёт Аргусу. Он ещё дитя. И он кричит, не выдержав напряжения:
- Виндрайдер!...
В свете лун блестит голубоватый силуэт, не похожий на бомбардировщики герна. Крылатая лодка садится на воду, подхватывает Аргуса и куда-то несёт.
- Виндрайдер... - шепчет мальчик, засыпая в тёплом чреве летающей лодки.
- Виндрайдер... - пробормотала во сне Фейга Хаимовна. Сон уходил. Она попыталась зацепиться за него, но не смогла.
Оказывается, пока она спала, Чувак С Бояном укрыл её своей курткой. Сам он сидел неподалёку и о чем-то говорил с Гаем Виолой на одним им понятном языке. Заметив, что Фейга Хаимовна проснулась, он нехотя протянул ей фляжку.
- Знаю-знаю, вы, сирфы, такое не пьёте, но ведь всё равно сдохнешь... если нет, я в бочке орехи поджарил, таскай.
Фейга Хаимовна улыбнулась шутке проводника и отхлебнула из фляжки. Коньяк! Даже не палёный. Где взял, интересно?
- А ведь ты не Сирфа, - сказал Томаш, глядя, как она закусывает коньяк поджаренными орехами. - Ты просто дура, которая сама себе мозг ебёт. Зачем тебе сюда понадобилось? Красиво уйти захотелось? Странные у тебя представления о красоте.
Фейга Хаимовна промолчала. Она бы тоже так сказала на его месте, если бы с ней увязалось какое-нибудь чмо, ещё более убогое, чем она сама. А представления о красоте - да, они у неё немного нестандартные, скажем так. Именно поэтому Ойген больше привлекает её в своём исконном облике. Жаль, что в том мире, на Большой Земле, он спит вечным сном, да ещё там, куда хрен доберёшься... А тут ещё закон этот американский. Вот бы прилететь туда на Белом Лебеде, если въезд запретят...
- Ты меня слышишь? Эй! - Чувак С Бояном стоял над ней и махал рукой перед её лицом.
- Прости, Томаш, чота я задумалась... Каков наш дальнейший маршрут?
- Ишь ты, какие мы слова-то знаем! "Маршрут"... Ещё "курс следования" скажи.
"Он похож на Макса Люльку, - подумала Фейга Хаимовна, собирая орехи и завязывая в бандану. - Только не такой пошлый и грубый, всё по делу говорит".
- Мы, конечно, можем никуда не торопиться, а просто сидеть здесь, - рассуждал вслух Томаш, - она сама нас найдёт, и тогда красиво уходить придётся вместе. Но, раз Высшие и ребе Шапир сказали встретиться с... - он осёкся и прикрыл рот ладонью. - Неважно. Идём.
Неважно так неважно. Не хочешь говорить - не надо. В конце концов, с чего она взяла, что этот неизвестный имеет отношение к ней? И тут же вспомнила сон. Сон был неспроста.
Грустная мелодия скрипки полилась над сожжённым городом. Томаш взглянул на Гая Виолу, потом на небо.
- Была не была! У вас говорят: снаряд дважды в одну воронку не попадает. Нет у неё дома, искать его незачем - значит, пойдём туда, откуда всё началось.
@темы: Сказки
это ыыыыыы!
а кто такой Томаш? реальный кто-то?
ну да, потому я и спросил, что имя знакомым показалось)