Отель "Парадокс" затаился в глухих переулках Цветочного города. Место было по-своему загадочное и легендарное, вроде седлецкого магазинчика Гели Коптер.
По стенам старинного здания вились ползучие растения, отчаянно благоухая цветочками и скрывая отель от непривычных глаз. Из раскрытых окон доносились звуки рояля. Дикие рояли господина Эмерсона частенько забредали сюда попастись в зарослях цветочков, да так и не возвращались обратно. Эмерсон негодовал и грозился применить меры, но Демиургам было не до него, и он в итоге махал на это рукой.
Вот и сейчас в холле отеля стоял очередной рояль и задумчиво жевал занавеску. Томас Бодин, хозяин отеля, не обращал на него никакого внимания, ругаясь с кем-то по телефону.
- ...да вообще никакого урожая в этом году! Не цветут, и всё! Я им и Барретта ставил, и Шопена играл, и Хассе Фрёберг им матерные авиационные частушки пел, и всё без толку! Кого-то мы прогневали, видать... Кого? Это ещё кто такая? Кто сказал? Тиллисон?.. Опять накурились, и без меня? Я тебе говорил, Ройне, хоть корзинку смайликов привезти - нам сок давить не из чего! Чем ты там занимаешься в этих лесах, и кто тебя туда...
Не отвлекаясь от жевания занавески, рояль приподнял крышку. Бодин обернулся на звук и увидел, как из рояля вылезает Боба Фетт, матерясь по-немецки.
"А ведь с утра не курил..."
- Простите, товарищ, - заговорил Боба Фетт, - я ищу двух пендосен люфтменшей, ээ... гауптманна и майора. Они совершили преступление, их разыскивает галактическая полиция. Я должен добраться до них первым...
Бодин выронил телефонную трубку и зашарил по стене в поисках тревожной кнопки. Не найдя, полез под стол, нащупал манула, да так и залип. Фетт хмыкнул и направился куда-то в сторону парковки. Через минуту раздался рёв двигателя и грохот катков по бетонному полу.
читать дальше
Ценой невероятных усилий онсампль "ТрэшЪ Твою Мать" возобновил свою деятельность и даже взялся за прерванную было запись третьего альбома. В составе произошли изменения, теперь на бояне играл Биренковен, а Хаккинен вернулся на вторую гитару. Альбом получил название "Не дунешь - не взлетишь". Большая часть инструментальных партий уже была записана Нейром и Яри. А вот с текстами как-то не заладилось, поскольку Мельник был уверен, что из-за его текстов альбом запретят везде, кроме Голландии и Антарктиды.
Каганович вёл себя странно. Его то и дело видели с лопатой на берегу озера Бодом. Было непонятно, то ли он что-то искал, то ли собрался что-то сажать, то ли кого-то закапывать. Хаккинен поручил Биренковену проследить за ним.
- Почему я? - удивился Тони.
- Потому что ты. Делать тебе всё равно нечего, партии бояна Кауфманн записал перед уходом, так что вперёд и с песней. Или без песни, как знаешь, главное - не спугни.
Биренковен ненавидел Финляндию. Ещё больше он ненавидел Россию. И уж совсем его тошнило от упоминания Оксюморонии. Он мечтал уехать в Израиль, потому что там тепло и нет Хаккинена и обоих Гейтсов. Тони ещё не определился, какого Гейтса он ненавидит сильнее. Он ещё не знал, что в его отсутствие кто-то поставил Ингрид Windows Vittu.
Стоял конец осени, и лес запорошило первым снегом. Кутаясь в старую десантную куртку Хаккинена и проклиная тот солнечный августовский день 2007 года, Биренковен побрёл на берег священного озера, стараясь не выпускать из виду Кагановича и при этом не выдавать своего присутствия. Это было непросто: Каганович постоянно оглядывался, петлял, лез через бурелом, шлёпал по грязи, и даже лопата не мешала ему. В конце концов Биренковен таки потерял его из виду и понял, что заблудился.
Осенью дикие рояли делают запасы на зиму. Иногда птицы и белки устраивают в них гнёзда. Тони вспомнил об этом, когда наткнулся на один такой рояль, обгладывавший кору с поваленного дерева. Сам лётчик с утра начего не ел, поэтому решил рискнуть и что-нибудь слендлиздить. Для этого требовалось залезть в рояль и при этом не дать ему себя сбросить и затоптать, но Биренковен был падаваном Хаккинена, и для него не существовало невыполнимых задач. Пара манёвров в прыжке - и вот уже крышка рояля захлопнулась над его головой, оставив его в полной темноте.

Увлечённый манулом Бодин не сразу заметил, что крышка рояля снова шевелится и медленно приподнимается. На этот раз многоклавишное жЫвтоне исторгло из своих недр подозрительно знакомого персонажа, одетого в какие-то советские военные лохмотья. Приглядевшись, Бодин, хоть и не без труда, узнал пендосского лётчика, которого они с Ройне Столтом несколько лет назад накурили во время записи, кажется, третьего альбома Бояна В Жопе. Лётчик был в грязи с ног до головы, стучал зубами и выглядел исхудавшим и замученным.
- А г-где Каганович? - растерянно выдал он, обалдело оглядывая холл с пальмами в кадушках и изжёванные роялем занавески на окнах. Бодин плюнул, поднял телефонную трубку и снова набрал номер Столта, дабы сообщить о неведомой паканой файне, творящейся в отеле.
Где-то наверху, в одном из номеров-люкс, сидел Майк Мэдер и думал, как объяснить персоналу, откуда в номере взялся второй холодильник. Стив Боффердинг ещё с утра пошёл за молоком и куда-то пропал, но это уже совсем другая история.