Фотографии с недавнего концерта Проклятых Утюгом делали Ойгену нехорошо. Нет, дело было не в том, что в темноте была плохо видна новая форма, и даже не в том, что Каганович где-то разыскал свою старую военпредскую шкурку и тоже напялил для понту. Дело был в том, кто стоял за клавишами. По незнанию можно было принять его за Расселла Аллена, и слава богам, что пока не за Джона Оливу.
"Надо спихнуть холодильник шведам, - подумал Ойген. - Ник в нём засиживается, и это по нему уже заметно. Только надо с Фанькой посоветоваться..." Он не хотел принимать такие решения без Фейги Хаимовны: в случае, если Ник Мэдер опять похудеет, она грозилась разобраться как следует и наказать кого попало. Самому Ойгену это было не страшно, но он не хотел, чтобы под раздачу попал кто-нибудь ещё. В случае с Фанькой это могло быть абсолютно рандомное и непричастное лицо.
- О чём задумался? - спросил Каганович, подползая к монитору и кутаясь в зелёный плащ с неизвестной эмблемой. Сегодня он был одет в какие-то стрёмные чёрные шорты на подтяжках, высокие чёрные сапоги и короткую бежевую куртку, которой уже собрал всю пыль за серверным шкафом.
- Ты думаешь о том же, что и я? - Ойген кивнул на развёрнутую во весь экран фотографию, на которой Ник отчаянно корчил из себя Вирмана. Каганович явно думал о чём-то другом.
- И чо? Выгнать его хочешь?
- Да нет, выгонять за такое не стоит, пожалуй... - и крейсер поделился своими мыслями с ситхом.
- Вам лишь бы о жратве думать, - Каганович снял плащ и вытряхнул из него остатки силикагеля. - Работать никто не хочет...

Роббан Бэк спал плохо. Ему снилось, что его уносит в звенящую снежную даль какая-то огромная поебень неандертальского вида, скачущая на четырёх ногах по глубоким сугробам. Почему-то он знал, что это самка, её зовут Имир и она имеет какое-то отношение к покровителю Сабатона. За ними гнались несколько эскадрилий шведских и швейцарских ВВС и какой-то конный отряд в зелёных плащах. Несколько раз он просыпался, но когда опять засыпал, ему снилось то же самое. Он знал, что где-то на границе его будет ждать то ли ядерный крейсер, то ли нечто наподобие Тысячелетнего Сокола, но когда Имир достигла погранзаставы, там стоял Ту-144, от которого она резко шарахнулась, изменила направление и прибавила скорости. Роббан понимал, что это сон, но даже во сне не хотелось бы на такой скорости случайно вывалиться из её слюнявой пасти с мелкими акульими зубами.
Имир бежала всё быстрее. Вырвавшись на широкое пустое шоссе, она оторвалась от поверхности, и Роббан вдруг обнаружил, что сидит в кабине самолёта. Левая чашка была пуста. "Не хочу умирать", - подумал барабанщик и проснулся окончательно.
За окном Андреас Пассмарк рубил шкаф на дрова. Рипичип стоял и плакал, вытирая слёзы хвостом.