- Кажется, я знаю, кто будет рисовать нам обложку, - сказал Ойген. Сегодня от него несло морошковой и фонило сильнее, чем обычно. "Опять издевались над Рикардом", - подумал Роббан, вытаскивая Ульмо из коробки с рассадой.
- Чем тебе седлецкий базар не нравится? - из того угла, где возился Хаккинен, прилетел блокнот с эскизом. Ойген поймал его в полёте и кинул через плечо дальше.
читать дальшеИз темноты появился Шарнхорст. Поймав блокнот двумя пальцами, он внимательно рассмотрел эскиз, кивнул, хмыкнул пару раз, достал карандаш и начал что-то подрисовывать.
- Давай, перетащи сюда весь немецкий флот, - проворчал Хаккинен. - Совсем уже охуел со своей Фанькой. Вот зачем этому художнику два километра рельсов, а?
- Пригодятся, - буркнул линкор, не отрываясь от процесса. - Евгений, как у них тут эта поговорка звучит?
Ойген сразу понял, о чём речь.
- Уходя с аэродрома, спизди что-нибудь для дома. Нет лопаты - спизди гвоздь: ты хозяин, а не гость...
Хаккинен наконец вылез из угла, решительно подошёл к Шарнхорсту и отобрал блокнот.
- Если Кригсмарине - хозяева этого леса, то я папа римский. Или сам поцреарх Керрилл, который из Slayer... Что ты там нарисовал? Хм... Это что за место?
Шарнхорст пригладил седую прядь и довольно ухмыльнулся.
- Помнится, Евгений ставил мне демку вашего нового альбома. Была там такая песня - "Ебля Красного Коня". Так вот... - на рисунке была изображена аццкая скоторыгаловка, посреди которой стоял на четвереньках Фернандо Алонсо и подвергался жестокой содомии.
- И не поспоришь, - покачал головой Хаккинен. - Убедили, черти полосатые.
- Здесь курить можно? - спросил Шарнхорст. Ойген молча поднёс ему косяк и зажигалку, здраво рассудив, что небольшая накурка существенно снизит шок от такого душераздирающего зрелища, как голый Роббан с лысым котом на плече.
В соседней комнате Пицца громко и нецензурно объяснял Нику Мэдеру, в чём тот неправ и почему не стоит игнорить Фейгу Хаимовну. Упоминались Хорнеты, Тролльская Мать и палёная сталинградская вотка.

Обложка была готова через несколько дней. Помимо содомированного Алонсо, на ней присутствовали Ханнес Ван Дал и Флор Янсен, завёрнутые в флаг ВВС СССР, знакомый ящик с рассадой, коты, летучие мыши с откушенными головами, куча пьяных троллей, Рикард и Оскар в образе Бивиса и Баттхеда и сам Андрей Николаевич, гордо восседавший на каменном троне: Шарнхорст просто не смог не подъебать Ойгена. Апофеозом пиздеца было изображение Джоэла Грайнда, взасос целующего серверную стойку, из-под которой вытекала ядовито-зелёная жидкость. Вместо фотографий ТТМ в буклете располагались опять же рисунки: Ойген в двух обличьях (причём в корабельном - под флагом ТТМ), Зиновий Аронович на фоне своей чемпионской мойшыны 1999 года (вместо генерального спонсора на мойшыне красовался логотип группы), Роббан с котами, Мэдер с летающей лодкой и Пицца в купальнике с сабатоновским логотипом, меняющий колесо гастрольного автобуса. Естественно, в такую красоту не мог не закрасться какой-нибудь косяк, особенно если выкурено было много, поэтому слово "hall" в названии альбома было заменено на "hell" и в таком виде ушло в печать. На вопрос, зачем, Шарнхорст не ответил и удалился восвояси накуривать Ван Дала.
- Догнать и дать пизды? - спросил Ойген.
- Данунах, оставим так. "In The Hell Of Skotobaza" даже лучше звучит, пожалуй... - Хаккинен внимательно разглядывал свеженапечатанный буклет в поисках "пасхалок", которых мог напихать туда линкорский дух. На странице с благодарностями фоном служили Красная площадь, мавзолей с надписью "КИПЕЛОВ" и что-то увлечённо вещавшая с него Фанька, рядом с которой стояли участники группы. Ойген был изображён молоденьким полудурком в форме Кригсмарине, изо всех сил старавшимся придать своим голубым глазам ледяного спокойствия, но получалось, видимо, хреново. "Каким запомнил, таким и нарисовал, - понял Зиновий Аронович. - Вот кто настоящий тролль..." На плече у Фейги Хаимовны сидела жирная белка со стаканом вискаря и пушистым рыжим хвостом; разглядев эту деталь, Хаккинен подумал, что в наше время, пожалуй, действительно выгоднее держать штатным оформителем неупокоенного корабельного духа, нежели ебаться самому, пытаясь изобразить то, чего не видел, и уж тем более выкладывать за это тучу пепяки неизвестно кому. Опять же, надо чем-то его занять, чтобы не пиздил рельсы и не портил чужих барабанщиков.
Ойген остановился у афиши, ещё пахнувшей типографской краской и возвещавшей о грядущей презентации нового альбома.
- Зиновий Ароныч, а может, нам Фаньку на мерч посадить? Она хоть деньги не ворует, в отличие от здешних аборигенов.
- Посмотрим. Что нам, кстати, делать с двумя километрами рельсов в ангаре? Их же элскины сгрызут...
- Здесь не сгрызут. Для чего Саныч их сюда, по-твоему, припёр?
- "Саныч"... - фыркнул Хаккинен. На задней обложке диска уползал по рельсам в закат безбашенный шведский танк, обсиженный котами.